Кратер Эршота [иллюстрации Б. Коржевский] - Вячеслав Пальман

— Медведи! Уж не твой ли знакомец заявился, Александр Алексеевич? А ну, на место! — крикнул он на собак.

Кава и Туй, недовольно урча, улеглись, но не спускали глаз с подозрительного места.

Вот кусты снова зашевелились, и оттуда действительно высунулась добродушная морда медведя. Он ничуть не боялся. Глазки его с любопытством осматривали лагерь, людей, нервно дрожащих собак. Любимов еле сдерживал их: Туй, весь ощетинившись, рвался в бой. Медведь, пофыркивая, сделал несколько шагов вперёд и лёг на живот, забавно вытянув лапы. Вид у него был весьма недвусмысленный — он что-то выпрашивал.

— Га! Цирк приихав! Хлопцы, купувайте билеты! — не удержался от шутки Лука Лукич.

Орочко узнал своего лесного друга и решил, что неудобно, просто невежливо сказаться незнакомым. Он встал и не спеша подошёл к зверю, доверчиво вытянув руку. Медведь лениво поднялся и снова, как вчера, миролюбиво потёрся боком о полушубок агронома. Все молча наблюдали эту сцену. Поглаживая зверя, Орочко внимательно осматривал его шею, нос, уши. Никаких следов ошейника или раны. Ясно, что медведь никогда в неволе не был. И в то же время он так странно доверчив… Агроном вынул из кармана горсть жареных орехов и протянул гостю. Тот не заставил себя упрашивать, мигом отправил их в рот и зачавкал, умилённо кивая головой и подмаргивая.

Тут снова зашевелились кусты, и на поляну вышли ещё два таких же медведя с откровенным желанием получить и свою порцию угощения.

— Ну, это уж слишком! — проворчал Усков и на всякий случай поднял ружьё.

Но стоило только первому медведю увидеть ружьё и этот не совсем дружелюбный жест геолога, как он мигом, поджав коротенький хвост, убежал вместе со своими собратьями.

Воцарилось молчание.

— Чудесно!.. — промолвил наконец Усков. — Выходит, они ещё не видели людей, если так доверчивы.

— Не думаю, — отозвался Любимов. — Они прекрасно все поняли, когда ты поднял ружьё. Видно, знакомы С этим инструментом.

— Но кто же приручил их? Бояться ружья — и в то-же время так доверчиво относиться к людям!.. Вообще в этом кратере что-то уж слишком много странного. Приручённые медведи, утоптанные тропы, странные следы — все это не выходит у меня из головы. Чьи они? И кому принадлежит трубный рёв, который мы все слышали ночью? Во всяком случае, товарищи, долина, как видно, не мертва. Здесь есть свои жители — возможно, люди, и нам надо ежеминутно быть готовыми к встрече с ними.

Погасив костёр, разведчики в полном составе тро-нулись в путь к узкому проходу между кратерами. Они решили сегодня же до конца исследовать впадину и либо найти выход из неё, либо… Трудно было договорить эту фразу до конца.

Меньше чем через час путники оказались у входа во второй кратер.

Проводник показал рукой: опять свежие следы. На влажной коричневой почве они хорошо отпечатались. Опять здесь кто-то проходил. Большие круглые вмятины с отметками шести полупальцев по краям ступали двумя цепочками одна возле другой. Но они оказались гораздо меньше вчерашних. Диаметр этих следов не превышал сантиметров тридцати.

— Прошёл в нашу сторону, — сказал Любимов, осмотрев следы.

— Зарядить ружья картечью! — приказал Усков. — И быть наготове.

Тронулись дальше.

Ручей нарзана бежал рядом. Течение его заметно ускорилось, местность стала опускаться вниз. Время от времени попадались небольшие водопады. Светлые струи с шумом низвергались вниз на камни и рассыпались миллионами прозрачных пузырьков.

По обе стороны ручья стоял по-особенному задумчивый лес. Орочко никак не мог преодолеть искушения — он то и дело нагибался, хватаясь за больной бок, осматривал отдельные растения, бережно рассекал их на части и укладывал в свою гербарную сетку. В одном месте он задержался, и Усков уже открыл было рот, чтобы поторопить его, когда агроном вдруг сделал такие изумлённые глава и так выразительно ахнул, что все остановились.

— Ячмень! Честное слово!.. Прошу сюда, смотрите, товарищи, это же хлебный злак!

В руке у него лежали жёлтые колоски на очень коротеньких стебельках. Кому на Севере неизвестна шелковистая на ощупь травка длиной сантиметров в двадцать, несущая на стеблях тоненькие и нежные колоски, формой своей очень напоминающие двухрядный ячмень! Эту траву в народе, по всему Северу, зовут якутским ячменём. Что-то общее, несомненно, есть у неё и с ячменём культурным: тот же злак, но до неузнаваемости изменённый суровой природой. В его колосках изредка встречаются вызревшие семена — тоненькие и прозрачные зёрнышки. Ни один селекционер до сих пор не рискнул взяться за улучшение этого дикого сородича хлеба: очень уж далёк он от своих культурных родственников. Но агроном держал в руках колоски якутского ячменя, плотно набитые зерном, самым настоящим зерном! Стебелёк ячменя имел толщину и прочность настоящей соломы, Зёрна не умещались в колоске и наполовину торчали наружу.

— Это прямо-таки выше моего понимания, — проговорил Орочко и торопливо засунул редкостные экземпляры в сумку. — Ботаника будет обогащена ещё одним, доселе неизвестным видом! Это мост между культурными растениями и их дикими предками. Находка!..

Товарищи торопили его, времени было так мало! А он все оглядывался и ещё долго вполголоса выкладывал самому себе свои мысли, время от времени вытаскивая из сумки дорогую и странную находку и рассматривая её.

Углубились в лес. В одном месте между деревьями лежала большая плоская глыба. Петя живо взобрался на неё.

— Ой, как далеко видно отсюда! — крикнул он и, сделав рукой козырёк над глазами, стал что-то рассматривать.

Внезапно он раскраснелся, быстро обернулся и звонким, взволнованным голосом закричал:

— Дядя Вася! Скорее сюда! Там…

Но в это время внизу раздался отчаянный лай собак Разведчики вскинули ружья. Щёлкнули взведённые курки. Кусты трещали все ближе и ближе. Кто-то большой, грузный, уверенный в своей силе, ломился напрямик, ломая кусты. Собаки самоотверженно бросились навстречу опасности.

— На камень! — скомандовал Усков и вместе со всеми в два прыжка взобрался на плоскую скалу.

В это мгновение из кустов высунулась уродливая, с огромными наростами голова страшного чудовища. С каким-то странным звуком, не то хрюканьем, не то глухим клокотанием, кинулось оно, наклонив голову, на собак и… пронеслось мимо. Туй и Кава, не переставая рычать и лаять и тем ободряя друг друга, в ту же секунду оказались по бокам зверя и бесстрашно схватили его за длинную, свисающую к земле грязно-чёрную шерсть. И хотя силы были до смешного неравны, зверь был явно ошеломлён смелостью этих, никак не соответствовавших величине, шумливых врагов. На какую-то долю секунды он недоуменно остановился на месте, повернув голову набок. И в то же мгновение сверху, прямо в упор, раздались шесть выстрелов. Словно гром прогремел над тихим лесом. Все вокруг вздрогнуло. Чья-то картечь, рикошетом ударившись о лобовую броню животного, с визгом ушла в сторону. Но пули впились зверю в могучую голову и в тело. Как в столбняке застыл зверь па месте. Из правого глаза, куда впилась смертоносная пуля, брызнул фонтан крови. Прошло полсекунды. Ещё шесть выстрелов потрясли воздух. Вздрогнуло огромное тело, из пасти вырвался не то стон, не то рёв — низкий и могучий, и странный зверь зашатался, повалился вперёд и на бок, едва не придавив слишком осмелевшую Каву.